Демобилизация. Но наемничество должно было быть организовано государством, а не находиться в руках частных лиц или представлять вольные коллективы. Ужас наемничества состоял в том, что, когда война оканчивалась, деклассированный наемник, если он не был рыцарем-помещиком, не находил себе места. С приобретенными на войне навыками крестьянин уже не годился быть крепостным; в городе на демобилизованного смотрели с опаской. Демобилизация представляла непреодолимые трудности. Главный рынок наемничества представляла Фландрия (особенно Брабант, откуда брабансоны), так как в этом углу Европы было удобно вербовать и Германии, и Франции, и Англии. Уже в 1171 г. между Фридрихом Барбаросса и французским королем Людовиком VII было заключено взаимное обязательство — не терпеть в своих государствах "бесславных людей, брабансонами или которелями называемых". Ни один их вассал не должен был допускать, чтобы такой человек (т. е. бывший наемник) женился на их земле или поступил на постоянную службу. За предоставление работы и угла демобилизованному епископ отлучал от церкви, а соседи силой принуждали выгнать демобилизованного. Через 8 лет Латеранский собор грозил сильнейшими карами против наемников всех категорий и национальностей, а в 1215 г. Великая Хартия Вольности вовсе запрещала наемничество.

Ротная война. В этих условиях вызываемые к существованию каждой войной наемники поневоле, как люди, которых демобилизация ставила вне закона, складывались в тесно сплоченные товарищества, в компании{108}. В особенно трудном положении оказывалась Франция в перерывы Столетней войны, чтобы дать отпор английским наемным войскам, французы были вынуждены завести и у себя многочисленные наемные части; во время перерыва войны на территории Франции оказывались поставленные вне закона, но крепко сплоченные, английские и французские компании, которые обращались как бы в акционерные общества (предводимая протопопом Арно-де-Серволь банда так и звалась — "общество для достижения прибыли"), которые делили между собой страну и грабили каждая свой участок. В 1362 году, когда против них было мобилизовано феодальное ополчение, компании собрались близ Лиона в числе до 15 тыс. бойцов и в сражении при Бринье наголову разбили графа Танервиля с ополчением Бургундии, Шалона и Лиона. Разбойничьи компании показали себя на высшей, по сравнению с феодалами, ступени военного искусства: королевские силы были окружены, потеснены, и бой решил удар во фланг: банды лезли тесно сплоченными рядами, "как щетка". При невозможности справиться с шайками наемников оружием, единственным средством избавиться от них был призыв их на новую войну — заманить их в крестовый поход против турок или отправить в Испанию поддерживать претендента на королевский престол.

Ордовансовые роты. К концу Столетней войны мучения, которые терпел французский народ от безработных наемников, достигли максимума. Естественно, во Франции были предприняты первые шаги к военной реформе. Гениальный государственный деятель, представитель только что начинавшей оперяться, буржуазии, Жак Кер, в 1439 году на заседании, генеральных штатов а Орлеане предложил и провел следующую меру: лучшую половину грабящих банд взять на жалованье, обратить в постоянные войска и с ее помощью уничтожить другую, наиболее распущенную и преступную. Но средневековый строй не знал постоянных войск, кроме нескольких телохранителей государя; у средневекового государства, не собиравшего налогов, не было средств для содержания постоянной армии. Жак Кер, предлагая предоставить королю право содержать постоянную армию и право собирать с населения налоги на ее содержание, наносил средневековому строю сильнейший удар и закладывал фундамент новых веков, а с ними — абсолютизма королевской власти. Страх перед наемниками заставил согласиться с Жаком Кером; в 1445 году появились ордонансы, которыми узаконивалось существование 15 компаний. Эти 15 ордонансовых (т. е. существующих по королевскому приказу) рот получили организацию, отвечающую средневековой тактике; каждая рота состояла из 100 копий, по 4 бойца и 2 слуг в каждом (конные и пешие вместе); стоявший во главе роты прежний бандитский капитан (голова) стал называться королевским капитаном. Каждая провинция, в которой квартировала ордонансовая рота, должна была снабжать ее продовольствием. На каждое копье полагалась ежемесячно 2 барана и половина туши рогатого скота; раз в год — 4 свиньи. Кроме того, каждый едок в копье получал в год 2 бочонка вина и 11½ вьюков зерна; на каждую лошадь полагалось в год 4 воза сена и 12 вьюков овса; на приварок и освещение каждый едок получал от провинции 20 ливров в месяц.

Наемничество являлось высшей ступенью по сравнению с феодальной милицией; но из внутренних противоречий наемничества, мобилизуемого только на войну, родилась первая постоянная армия в 9 тысяч солдат. И первой задачей постоянной армии, родившейся с наступлением мира, явился, внутренний фронт: враг не внешний, а внутренний. Ордонансовые роты — только начальная стадия института [159] постоянной армии; полное развитие он получил лишь двести лет спустя, в XVII веке, когда экономика Европы поднялась на высшую ступень.
Сломанные копья. Тогда как конные ордонансовые роты являлись постоянной существующей частью, вся пехота продолжала наниматься только на случай войны, так как для содержания хотя бы кадров пехоты в мирное время государство еще не имело средств. Конная часть называлась поэтому в конце XV столетия "ординариями", а пехота — "экстраординариями".
Пользоваться бандами французских авантюрьеров было очень трудно, вследствие недисциплинированности их, наклонности к бунту и грабежу. Командование бандами поручалось наиболее известным, популярным, авторитетным и опытным рыцарям: так, например, командование 1000 авантюрьеров было поручено Баярду — "рыцарю без страха и упрека"; последний скромно заявил, что командовать таким тысячным отрядом превышает его силы, и просил оставить его во главе только 500 авантюрьеров. Людовик XII в начале XVI столетия сделал попытку социально усилить эту пехоту, назначив в каждую роту на службу, на двойное жалованье, по 12 бедных дворян. Это были так называемые "сломанные копья" "Lancia spezzada" — т. е. обедневшие, обезлошадившиеся рыцари, уже не представлявшие настоящих копий.
Вольные стрелки. Весьма понятными являются попытки формирования национальной пехоты, по принципу милиции, в конце XV и начале XVI века. К этому толкало ознакомление с античными писателями, которые так преклонялись перед римской милицией. Этот опыт был проделан во Франции и в Италии, где душой его являлся Макиавелли. Однако, социальные предпосылки формирования милиции отсутствовали: вместо смычки города и деревни в последней господствовало крепостное право, понятие о римской дисциплине отсутствовало, государственность еще была слаба. В 1448 г. французский король Карл VII издал указ, исходивший из гордого желания "не пользоваться услугами других, а только наших подданных" и требовавший, чтобы каждые 50 домохозяев — буржуа избрали из своей среды стрелка, который освобождался от всех налогов вместо жалованья) и потому получал название вольного. Вольные стрелки должны были обзавестись оружием и упражняться в стрельбе из лука, недостаточным в обзаведении должны были помогать избравшие их домохозяева. Они сводились в роты под командой назначаемого королем капитана, который мог их изредка собирать для смотров и упражнений. Жалованье — 4 франка в месяц — они начинали получать только при отправлении в поход.
При Людовике XI эта вооруженная сила, базировавшаяся на третьем сословии, получила дальнейшее развитие. Она являлась надежной опорой королевской власти в борьбе с феодалами. Людовик XI добивался поголовного вооружения способных носить оружие мужчин городского населения. Под страхом повешения за неявку, все парижане с оружием должны были выходить на устраиваемые королем смотры. На смотру в 1467 году современники насчитывали 80 тысяч человек, а в 1474 году — даже 100 тысяч. Однако, господствовавший класс — дворянство — ясно чувствовал направление против него острия этого метода строительства вооруженной силы. Вольные стрелки подвергались осмеянию, их называли стрелками по курам, вольными кротами и т. д. Примирение королевской власти с дворянством делало вольных стрелков нежелательным для самой монархии. Слабая боеспособность вольных стрелков проявилась в сражении при Гвинегате (1479 г.) против бургундской армии Максимилиана, состоявшей из наемников, действовавших уже по швейцарскому образцу. Последовавшее поражение привело к расформированию вольных стрелков.
Тяжелая борьба, которую Франциск I (1515-1547 гг.) вел с огромной империей Карла V, неудача, понесенная им в Италии с наемной пехотой, вынудили его в 1534 г. еще раз попытаться организовать французскую национальную пехоту. Недостаток средств вновь вызвал к жизни милиционный тип пехоты. Поклонение античным образцам милиции Рима, еще слабо изученной, обусловило наименование формируемых; частей гордым именем легиона. Всего было сформировано 7 легионов, общей численностью в 50 тысяч; каждый легион состоял из 6 банд, неудачный опыт с вольными стрелками заставил уделить соответственное внимание холодному оружию — банды состояли из 800 пикинеров и только 200 аркебузьеров
По существу, это была чисто милиционная организация пехоты по приходам, фиктивная служба в легионе продолжительностью 4-5 месяцев освобождала крестьянина от налогов, заставляла помещиков смотреть на "него с опаской, но не делала из крестьянина воина. Господствующий класс отнесся к крестьянским легионам ещё более враждебно, чем к буржуазным вольным стрелкам. Венецианский посол при французском дворе — Джустиньяни — в 1537 г. доносил:
"эти французские легионеры, которых так хвалили, совершенно не удались. Это не более, как выросшие в рабстве мужики, не умеющие владеть оружием. Перейдя сразу от полного рабства к свободе и распущенности на войне, они, как это обыкновенно бывает при таких резких переходах, не хотят слушаться своих начальников. Французские [161] дворяне поэтому жалуются его величеству, что передав оружие в руки крестьян и освободив от несения прежней повинности, сделали их непослушными и упрямыми; а дворянство лишилось своих привилегий, и в скором времени крестьяне могут сделаться дворянами, а благородные — подлыми".
История легионов убеждает нас, что эта пессимистическая характеристика легионов, отражающая классовую к ним ненависть, все же дает правильную оценку их способности к операциям. В 1536 г., во время похода в Савою пришлось расформировать, за недостатком дисциплины и насилия над населением, легион Дофинэ. В 1542 р., после Неудачи под Перпиньяном, легион Лангедока дезертировал в полном составе до последнего человека. В 1543 г. легионы Шампани и Нормандии, всего 10 тысяч, должны были защищать крепость Люксембург. Но так как неприятелю удалось задержать подвоз продовольствия, и пайки в крепости были уменьшены, то легионеры, не дожидаясь подхода неприятеля, дезертировали. Осталось только 300 человек, и крепость без боя попала в руки имперцев. То же повторилось в Булони в 1545 г.
Уже с 1544 г. легионы не включаются в полевые армии. Повинность населения по службе в легионе была заменена налогом, получившем наименование "жалованье 50 тысяч пехотинцев". Легионы остались в качестве государственного ополчения на бумаге, а на собранные вместо них деньги правительство обратилось к найму, чтобы "создать храбрых воинов и доблестных начальников". Французскую национальную пехоту оказалось возможным создать лишь веком позже, в казарменной обстановке постоянной армии.